Стихи великих поэтов

[codenameduchess]

Подрисованные женщины нежнее
Кажутся при свете фонаря.
Я толпе в глаза смотреть не смею
Без отчизны, дома и царя...

Я шаги ускорила невольно.
Магазины весело горят...
И никто не знает как мне больно
Без отчизны, дома и царя...

► Показать

[Кысь]

Подрисованные женщины нежнее
Кажутся при свете фонаря.
Я толпе в глаза смотреть не смею
Без отчизны, дома и царя...

Я шаги ускорила невольно.
Магазины весело горят...
И никто не знает как мне больно
Без отчизны, дома и царя...

► Показать

Прекрасные стихи, которые устами своей литературной героини поэтессы Норы Лидарцевой в романе "Сотворение мира" донес до нас писатель Серебряного века Виталий Закруткин. Поэтому картинка неуместна и не отображает обстановку, в которой Лидарцева читала эти стихи

[codenameduchess]

Поэтому картинка неуместна и не отображает обстановку, в которой Лидарцева читала эти стихи.

А по-моему отлично отображает участь белоэмигрантов. Впрочем, если считаете её лишней - я удалю.

[Кысь]

Поэтому картинка неуместна и не отображает обстановку, в которой Лидарцева читала эти стихи.

А по-моему отлично отображает участь белоэмигрантов. Впрочем, если считаете её лишней - я удалю.

Ни в коем случае, это Ваше видение. Просто нужно прочитать роман Закруткина "Сотворение мира'. В нем дух другой мне видится.

[БабаЯга]

Поэтому картинка неуместна и не отображает обстановку, в которой Лидарцева читала эти стихи.

А по-моему отлично отображает участь белоэмигрантов. Впрочем, если считаете её лишней - я удалю.

Ни в коем случае, это Ваше видение. Просто нужно прочитать роман Закруткина "Сотворение мира'. В нем дух другой мне видится.

Каждый пишет, что он слышит
Каждый слышит, как он дышит
Как он дышит, так и пишет
Не стараясь угодить... (с)

[Кысь]

А по-моему отлично отображает участь белоэмигрантов. Впрочем, если считаете её лишней - я удалю.

Ни в коем случае, это Ваше видение. Просто нужно прочитать роман Закруткина "Сотворение мира'. В нем дух другой мне видится.

Каждый пишет, что он слышит
Каждый слышит, как он дышит
Как он дышит, так и пишет
Не стараясь угодить... (с)

Чот захотелось встретиться, под гитару попеть, у костра посидеть. Веселья час и боль разлуки хочу делить с тобой всегда. Давай пожмём друг другу руки —и в дальний путь, на долгие года.©

[БабаЯга]

Ни в коем случае, это Ваше видение. Просто нужно прочитать роман Закруткина "Сотворение мира'. В нем дух другой мне видится.

Каждый пишет, что он слышит
Каждый слышит, как он дышит
Как он дышит, так и пишет
Не стараясь угодить... (с)

Чот захотелось встретиться, под гитару попеть, у костра посидеть. Веселья час и боль разлуки хочу делить с тобой всегда. Давай пожмём друг другу руки —и в дальний путь, на долгие года.©

Что есть, то есть... и дальний путь, и на долгие года.

[codenameduchess]

Просто нужно прочитать роман Закруткина "Сотворение мира'. В нем дух другой мне видится.

Первый том интересный, хороший. Потом начинается: Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена, Елена... Ну переборщил он, чего уж говорить. Единственное остаётся - воспринимать её как метафору. Справедливый мир был построен и прошёл ужасную проверку на прочность. Но в долгую этот титан всё равно проиграл мелким злым гоблинам. Наш мир уничтожили и по сей день продолжают добивать, доедать его останки. Елена стала пророчеством. Она предзнаменовала то, чего сам автор на момент написания знать не мог. И потому по прочтении остаётся грусть и светлая печаль.

[codenameduchess]

Мальчик кудрявый,
Весел отчего?
«Каин, где Авель?» —
Спросим мы его.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Козы толпятся
Белые вокруг.
Нет только братца —
Заблудился вдруг.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Вновь, как когда-то,
Сто веков подряд,
Руку на брата
Поднимает брат.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Жили, не каясь, —
Так и будем жить.
Прадед наш Каин
Дал нам эту нить.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

► Показать

[Кысь]

Мальчик кудрявый,
Весел отчего?
«Каин, где Авель?» —
Спросим мы его.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Козы толпятся
Белые вокруг.
Нет только братца —
Заблудился вдруг.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Вновь, как когда-то,
Сто веков подряд,
Руку на брата
Поднимает брат.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Жили, не каясь, —
Так и будем жить.
Прадед наш Каин
Дал нам эту нить.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

► Показать

Это Дольский?

[Очень Злой]

Мальчик кудрявый,
Весел отчего?
«Каин, где Авель?» —
Спросим мы его.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Козы толпятся
Белые вокруг.
Нет только братца —
Заблудился вдруг.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Вновь, как когда-то,
Сто веков подряд,
Руку на брата
Поднимает брат.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Жили, не каясь, —
Так и будем жить.
Прадед наш Каин
Дал нам эту нить.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

► Показать

Это Дольский?

Городницкий

[Кысь]

Мальчик кудрявый,
Весел отчего?
«Каин, где Авель?» —
Спросим мы его.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Козы толпятся
Белые вокруг.
Нет только братца —
Заблудился вдруг.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Вновь, как когда-то,
Сто веков подряд,
Руку на брата
Поднимает брат.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

Жили, не каясь, —
Так и будем жить.
Прадед наш Каин
Дал нам эту нить.

«В мире, в котором
Столько простора —
Море и горы
В солнечном дыму,
Разве я сторож,
Разве я сторож,
Разве я сторож
Брату моему?»

► Показать

Это Дольский?

Городницкий

Мммм, да. Действительно Городницкий.

[Кысь]

С творчеством Семена Кирсанова я познакомилась в 1979 году, когда мне в руки попалась растрёпанная книга стихов и поэма "Зеркала".
Вроде, сюжет не замысловат: мужчина в детстве лишился матери и подозревает, что она была убита. Доказательств у него нет, он был ребенком. Но ему приходит мысль, что свидетелем может стать зеркало. Он думал, что когда мы смотримся в зеркало, стекло оживает и крадёт микрон нашего тела, которое отражается. На этом основании он задумал снять кальку изображений с зеркала, которое висело в комнате матери, поскольку был уверен, что в изображениях далёкого прошлого он сможет найти убийцу.
Надо сказать, что на впечатлительного человека поэма производит жутковатое впечатление. Я не могу глубоко объяснить, но иногда, без компьютерной графики и применении спецэффектов бывает реально страшно. Как фильм "Вий" с Куравлевым, "Ребенок Розмари" и "Девятые врата" Полански, и на грани шизофренического бреда стихи Кирсанова.

► Показать

«И тускло отражались веки
в двуглавых зеркальцах монет.
Все это
спрятано навеки...
Навеки, думаете?
Нет!»
Все в нашей власти,
в нашей власти.
И в антикварный магазин
войдет магнитофонный мастер,
себя при входе отразив.

Он изучал строенье трещин,
он догадался,
как постичь
мир отражений,
засекреченный
в слоях невидимых частиц.

Там —
среди редкостей витрины,
фарфора,
хрусталя,
колец —
заметит он овал старинный,
вглядится,
вспомнит наконец

пятно,
затерянное в детстве,
завещанное кисеей,
где,
как пропавшая без вести,
она исчезла...
Где ж ее

глаза,
открывшиеся утром
(но их закрыть не применут)

Ему тогда сказали:
— Выйди!—
И повторили:
— Выйди прочь!—
Кто ж,
кроме зеркала,
увидел
то, что случилось в эту ночь?

— С изъяном зеркальце,
учтите.
— А, с трещиной...
Предупрежден.
— Вы редкости, я вижу, чтите...

Домой,
под проливным дождем
домой,
где начат трудный опыт,
где блики в комнате парят,
где ждет,
как многоглазый робот,
с рентгеном схожий аппарат;

где,
зайчиком отбросив солнце,
всю душу опыту отдаст
живущий в вечном эдисонстве
и одиночестве —
фантаст.—

Но путь испытателя крут, особенно если беретесь за еще не изведанный труд. Сначала — гипотеза, нить... Но не бойтесь гипотез! Лучше жить в постоянных ушибах, спотыкаясь, ища... Но однажды сквозь мусор ошибок выглянет ключ. Возможно, что луч, ложась на стекло под углом, придает составным особый уклон, и частицы встают, как иглы ежа: каждая — снимок, колючий начес световых невидимок. Верно ли?
Но цель еще далека, а стекло безответно и гладко. Но уже шевелится догадка! Что, если выпрямить иглы частиц, возвратить, воскресить отражение? Я на верном пути! Так идти — от решения к решению, ни за что не назад! Нити лазеров скрещиваются и скользят. Вот уже что-то мерещится! —
Покроет
серебристый иней
поверхность света и теней,
пучки
могущественных линий
заставит он скользить по ней.

Еще туманно,
непонятно,
но калька первая снята,
сейчас начнут
смещаться пятна,
возникнут тени и цвета,

И — неудачами
не сломлен,
в таинственнейшей темноте
он осторожно,
слой за слоем,
начнет снимать виденья те,

которым не было возврата,
и, зеркало
зачаровав,
заставит возвращаться к завтра
давно прошедшее вчера!

Границы тайны расступаются,
как в сказке «Отворись, Сезам!».
Смотрите, видите?
Вот — пальцы,
к глазам прижатые,
к слезам.

Вот — женское лицо померкло
измученностью бледных щек,
а зеркало —
мгновенно, мельком
взгляд ненавидящий обжег.

Спиною к зеркалу
вас любят,
вас чтут,
а к зеркалу лицом
ждут вашей гибели,
и губят,
и душат золотым кольцом.

Он видит мальчика в овале,
себя он вспомнил самого,
как с ним возились,
целовали
спиною к зеркалу — его.

Лицом к нему —
во всем помеха,
но как избавиться,
как сбыть?
И вновь видение померкло.
Рука с постели просит пить...

Но мы не будем увлекаться
сюжетом детективных книг,
а что дадут
вместо лекарства —
овал покажет через миг...

И вдруг на воскрешенной ртути
мольба уже ослабших рук
и стон:
— Убейте, четвертуйте,
дитя оставьте жить!—
И вдруг,

как будто нет другого средства —
не отражать!—
сорвется вниз,
ударится звенящем сердцем
об угол зеркало...
И жизнь

в бесчисленных зловещих сценах
себя
недаром заперла!
Тут был не дом,
тут был застенок,—
и это знали зеркала.

Все вышло!
С неизбежной смертью
угроз, усмешек, слез, зевот —
ушло
все прежнее столетье!
А отраженье —
вот —
живет...

На улице темно,
ненастно,
нет солнца в тусклой вышине.
Отвозят
бедного фантаста
в дом на Матросской Тишине.©

[hróðvitnir]

Надо сказать, что на впечатлительного человека поэма производит жутковатое впечатление. Я не могла глубоко объяснить, но иногда, без компьютерной графики и применении спецэффектов бывает реально страшно.

Эт точно, графика почти убила сюжетную жуткость, по-моему. А слова без аудио-видео ряда тоже могут жути нагнать. Лавкрафт был мастером этого.