► Показать
От автора
Конечно, книга содержит значительное количество автобиографичных материалов. По определённым причинам при описании некоторых событий, происходивших со мной и моей супругой, пришлось поменять имена, фамилии, место действия. Кое-где изменена их хронология. Но живые свидетели происходившего без проблем поймут, о чём и о ком идёт речь.
Я не заставляю читателей верить во всё, написанное мной: это же фантастика!
Это навсегда
Свердловская область, автодорога Челябинск – Екатеринбург. 4 августа 2017 года, пятница, 10:17.
Поездка на Алтай обломилась самым неожиданным образом. Всё уже было готово: места на базах отдыха на Телецком озере и озере Манжерок заказаны, предоплата внесена, техобслуживание машины с заменой ремня ГРМ проведено, чтобы не искать фирменную СТО Рено где-нибудь в Горно-Алтайске или Новосибирске. И вдруг случилось то, чего мы уже отчаялись ждать: квартира в Киеве наконец-то продалась. А нам, вместо поездки на любование заснеженной шапкой Белухи, пришлось терзать телефон, чтобы переправить деньги на Урал.
Адвокаты по кличке «Братья Пилоты», которые были обязаны нам с Ларисой помощью в трудные для них времена войны с руководством ЦК КПУ, всегда отличались сообразительностью. Поэтому больших проблем, чтобы выйти на представителей «исламского банка», у них не возникло. Но много времени заняло согласование вопроса передачи денег именно в форме золотых слитков.
Схему предложили Братья, которые в мутное время после госпереворота разжились золотом, а теперь им по зарез нужны были доллары. Вот и решили мы с ними проблему: они там оставляют себе 62 тысячи долларов, вырученных от продажи нашей трёхкомнатной квартиры на метро «Левобережная», а нам здесь отдают полтора килограмма золота.
Выгодно было всем: Пилоты получали наличные баксы, включая обещанный им гонорар, и не теряли деньги на операции по продаже своего золотого запаса. Мы – полтора килограмма российского, а не европейского, менее ценимого банкирами и ювелирами, золота. А «исламский банк» - процент от операции.
Происходило всё одновременно: адвокаты в сопровождении десятка автоматчиков из числа бывших членов одной из «сотен самообороны Майдана», засевших в двух припаркованных рядом машинах, занесли два увесистых слитка в банковской упаковке в коттедж в киевском «Царском Селе». «Банкир» позвонил по телефону в Челябинск, где в обычной скромной квартире на Северо-Западе ждали звонка мы с Ларисой и его коллега. После чего нам вынесли из соседней комнаты килограммовый и полукилограммовый слитки. Мы спустились во двор, где сидели в милицейской форме мои троюродные братья, и поехали к Торговому Центру, чтобы забрать оставленный там на парковке свой «Дастер».
После этого всё и завертелось. Через день позвонил бывший коллега, зять которого после неожиданного банкротства срочно продавал свой коттедж в «Кулацком посёлке» Тургояка. Звонил, чтобы попросить помочь с продажей.
- Предложи кому-нибудь из своих знакомых: Тимоха его продаёт по цене трёхкомнатной квартиры, лишь бы деньги сразу отдали. А дом обжитый, всего три года, как он в него вселился. Два этажа, четыре спальни, вода, газовое отопление, огромная веранда, баня.
У Ларисы, давно мечтающей о своём доме с баней, аж глаза загорелись, и уже через два часа мы осматривали хоромы. В общем, сошлись на сумме в миллион семьсот, и, вернувшись домой, уже я «сел на трубу», чтобы договориться со знакомым содержателем ювелирной мастерской в Екатеринбурге, которому мы уже «толкали» золото, привезённое после своего бегства с Украины.
Полтора килограмма его, конечно, напрягли, но Аркадьевич, прикинув свой «навар» на этой сделке, пообещал собрать необходимую сумму. Причём, когда я сообщил ему, что золото российское, а не бельгийское, как в прошлый раз, у него и вовсе отпали все вопросы.
- Место помните? Вот в половине первого я и буду вас там ждать! Проходите прямо в мой кабинет.
У Аркадиевича всё действительно было скромно, неброско. Ездил он на «пролетарском» «Патриоте», одевался, как какой-нибудь офисный клерк, и лишь несколько камер скрытого видеонаблюдения, которые я намётанным глазом «срисовал» во время своих прошлых визитов к нему, говорили, что занимается он не только простенькими колечками из мельхиора с яшмой и бусиками из казахстанских агатов.
- Только с оружием больше не заходите, чтобы охранника не нервировать.
- Договорились, Игорь Аркадиевич.
Про оружие он вовремя предупредил! Поэтому из дома мы выходили с написанным заявлением в дамской сумке Ларисы: мы, такой и такая, отлучившись попи́сать в кустики на выезде из города Миасс, обнаружили под оными кустиками пистолет ГШ-18 с тремя магазинами патронов и пистолет Ярыгина «Грач» с тремя магазинами патронов, завёрнутые в полиэтиленовый пакет из супермаркета «Карусель». Хотим добровольно сдать сие богатство в отделение полиции, как только будем мимо него проезжать. Подписи, дата. Езжу я, правда, весьма аккуратно, вид имею весьма интеллигентный: очки, седая коротко стриженая борода. Да и лишний вес, который я стремительно набрал после того, как мой позвоночник пострадал от близкого разрыва 122-мм снаряда, добавлял солидности. А четырёхлетний «Дастер» - совсем не та машина, на которой разъезжают бандюки. Тем более, ехал этот солидный дяденька в сопровождении не менее солидной, стильно одетой 45-летней дамы. Так что тщательный обыск машины, в результате которого можно было бы обнаружить наши стволы, вряд ли следовало ожидать. Но чем чёрт не шутит...
Поспать удалось всего часа два. Такова уж специфика работы журналистов-международников: основная масса событий в Европе и США происходит во второй половине дня, когда у нас на Урале уже вечер или же ночь. После этого надо перелопатить несколько десятков страниц новостных сайтов, и лишь потом садиться за написание своей аналитики. В итоге спать мы ложимся часов в 5-6 утра. Поэтому при выезде на дорогу Челябинск – Екатеринбург возле села Тюбук мы повернули не налево, а направо, где в сотне метров от Т-образного перекрёстка выстроился целый ряд придорожных кафешек, где можно недорого и вкусно покушать. Но самое главное в нашем состоянии – выпить кофе, чтобы взбодриться.
Это уже давно стало нашей традицией: едем в Екатеринбург и заезжаем в кафе «У Петровны». Нас здесь уже помнят и привечают.
Возле кафе уже стояла одна машина – дешёвенький китайский «Фотон» с площадкой эвакуатора и написанными на кабине крупными цифрами миасских телефонов. Лицо водителя, коротко, как и я, стриженного крепкого мужика лет шестидесяти, показалось знакомым. Скорее всего, где-нибудь в магазинах пересекались у кассы, потому что ничего другого о нём я не помнил. С ним была невысокая крашенная в блондинку женщина с неприятным лицом, быстро севшая в кабину. Он же покосился на наш вечно немытый «Дастер» и на нас.
- С Машгородка?
- Ага! – подтвердил я.
- То-то, я смотрю, машина знакомая! Частенько мимо неё пробегаю, когда из магазина иду!
Он назвал номер соседнего дома, к которому с остановки и от местного «универсама» действительно приходится идти под окнами снимаемой нами квартиры.
- Домой или из дома?
- Из дома! В Ёбург едем, кофе заскочили попить.
- Ну, тогда счастливого пути! Может, по дороге меня ещё обгоните.
«У Петровны», несмотря на то, что поварихи были башкирками, готовили прекрасный борщ, и Лариса, скучающая по украинской кухне, как всегда, заказала его. Я же, как истинный уралец, потребовал себе пельменей, о чём мы затеяли привычную пикировочку, посмеиваясь над вкусами друг друга.
Пока женщины исполняли наши заказы, выскочили перекурить. Эвакуатор уже укатил, его ярко-жёлтая кабина мелькнула вдали, возле самого леса, за который уходила дорога к Екатеринбургу.
Снова мы увидели его километра через три от кашинского поста ДПС, уже совсем недалеко от Екатеринбурга. «Фотон» мигал огнями аварийки, платформа была сдвинута назад, а на земле разложены инструменты. Рядом бродила недовольная пассажирка. Водитель, суетившийся возле машины, увидев наш «Дастер», принялся оживлённо махать руками, прося остановиться, и я врубил правый поворотник, направляя свою «реношку» в хвост сломавшегося эвакуатора.
- Что случилось? – опустил я окно перед широко улыбающимся знакомцем.
- Я же говорил, что ещё увидимся!
Что-то зашипело, струя какой-то аэрозоли мгновенно наполнила салон, и я поплыл. Сквозь пелену перед глазами увидел мелькнувшую перед капотом машины женскую фигуру, почувствовал, что водительская дверь открылась, и что-то кольнуло в области предплечья. Через несколько секунд щёлкнула открываемая пассажирская дверь. Последнее, что помню, был злобный женский голос:
- Опусти им сиденья, чтобы головы в окнах не маячили, и грузи машину на платформу!
Алушта, 6 августа 2006 года, воскресенье, 17:17
Заочно мы были знакомы, кажется, с 2000 года. Лариса тогда работала в постоянном представительстве Украины при Совете Европы, а я жил в Миассе. Но посещали мы один и тот же исторический форум. Потом, уже в 2004 году, она перевелась из МИДа Украины в парламент, а я перебрался в Москву: московские знакомые предложили интересную работу в издательской сфере, и я, бросив уже трещавшую по швам вторую семью, уехал в никуда. Лишь бы вырваться из предпринимательского болота и затянувшегося семейного кризиса. Тем более, с женой нас ничего, кроме бизнеса, не связывало: у неё свои повзрослевшие дети от первого брака, у меня свои…
Уже спустя месяц после своего отъезда я на всю оставшуюся жизнь усвоил правило: чтобы не разочароваться, обещания москвичей нужно делить минимум на три. А ещё лучше – на десять. Лучше не вспоминать про первые полгода моей жизни в столице. Всё было: и голодное существование на 27 рублей в сутки при цене чашки кофе в киосках 20 рублей, и замерзающая по утрам вода в умывальнике, и закончившиеся в разгар морозов дрова на даче друга, где я жил вместо обещанной мне квартиры. Но я упёрся. Честно признаться, взбесила жена, которой я оставил всё своё немалое имущество и работающий бизнес. Зная, как меня кинули приглашавшие на работу, она регулярно требовала деньги («ты же уехал зарабатывать, а мне здесь постоянно не хватает оборотных средств»).
Потом были работа сторожем на стройке и счастье, когда на эти деньги я смог покупать по целых две сосиски в день. Потом – более серьёзная работа в консалтинговой компании. На эту зарплату я уже мог снимать комнату и питаться вместе с сыном, которого перетащил к себе и через пару месяцев устроил на работу сисадмином небольшой фирмочки.
Но главное – появилось интереснейшее занятие, которому я отдавал всё своё свободное время. Друзья свели меня с компанией отставных советских разведчиков, занимавшихся анализом и прогнозированием развития международных и межнациональных отношений. А конкретно – разработкой одного из новых направлений геополитики. Вначале я консультировал их в вопросах истории уральских и поволжских народов, которую прекрасно знал, благодаря своему увлечению историей, а потом и вовсе втянулся в полноценную работу их аналитической группы.
И вот ранним утром 2 января 2006 года на платформе Киевского вокзала Москвы я встречал гостью с Украины, которую заочно знал уже много лет: Лариса решила посетить московских родственников, а заодно встретиться с друзьями по переписке. Но москвичи не были бы москвичами, если бы среди них, громче всех требовавших её приезда, нашёлся хоть один, решивший оторвать задницу от дивана и с первым поездом метро в праздничный день отправиться на вокзал.
Неделя новогодних каникул пролетела мгновенно, притом, что последние трое суток я жил в гостиничном номере Ларисы. И проводив гостью, я окунулся в обыденную суету. Она тоже возвращалась к повседневной работе и гражданскому мужу-бизнесмену. А спустя две недели, после отчаянной ночной СМС переписки, я впервые после 1991 года ехал в Киев.
Время, которое я проводил у неё, нарастало раз от разу: два дня, неделя, месяц, два месяца. Пока, наконец, она не потребовала, чтобы я перебрался к ней окончательно. Прямо с конференции Института стран СНГ по российско-украинским отношениям, куда мы оба были приглашены, я уехал жить в Киев, в очередной раз круто изменив свою жизнь.
А через день с головой окунулся в украинскую политику: под стенами Верховной Рады бурлили митинги, и я, отвезя свою гражданскую супругу на работу, с любопытством взирал на разнообразие флагов и лозунгов политических сил, сражавшихся друг с другом за право сформировать парламентскую коалицию. Подписание коалиционного соглашения между «Нашей Украиной» Виктора Ющенко, «Блоком Юлии Тимошенко» и социалистами Александра Мороза, запланированное на 06.06.06, сорвалось, и вместо него возник союз социалистов, коммунистов и Партии регионов Виктора Януковича.
Со своими симпатиями я определился быстро. И не только потому, что уже в первый мой приезд к ней Лариса сводила меня на митинг медведчуковского избирательного блока «НеТак!», протестовавшего под зданием МИДа против политики Ющенко на вступление в НАТО. Не только потому, что поводом моей второй поездки к ней была конференция Антифашистского комитета Украины, где я впервые узнал многие подробности о зверствах бандеровцев, которых Ющенко всеми силами пытался обелить. Я просто видел, кто именно поддерживал коалицию Ющенко и Тимошенко.
Всё было в новинку, и я бродил от Мариинского парка до Майдана, брал газетки, раздаваемые политическими партиями, слушал, что говорят партийные агитаторы. Особо взбесили раздаваемые на Майдане газеты УНСО и ВО «Тризуб», выступавших за «оранжевую» коалицию. От них несло животной ненавистью ко всему русскому. Да и на митингах «Нашей Украины» и БЮТ шла постоянная русофобская накачка людей. Несколько раз вступал в разговоры с участниками митингов, и когда у них хватало такта не сразу накинуться на меня за русский язык, это происходило после того, как заканчивались их разумные аргументу. Собеседник вдруг превращался в озлобленного зверька и начинал вопить «Чому нэ дэржавною мовой? Ты на Украини и розмовляй украинською!»
У их оппонентов было веселее. На митингах вперемешку гремели русскоязычные и украиноязычные песни, хотя и преимущественно партийного содержания. Люди разговаривали на том языке, на котором им было привычнее, и не было никаких призывов резать или бить людей другой национальности, живущих в «неправильном» регионе и говорящих «не на том» языке.
Лариса знала некоторых из рядовых участников непрекращающихся митингов по событиям 2004 года, и уже то ли на второй, то ли на третий день подвела меня к решительной голубоглазой крашеной блондинке, чуть старше меня. Они помнили друг друга по митингам за Януковича, а узнав, что я из России, Анна Бахмач засыпала меня вопросами. Она была одним из организаторов региональской «массовки», и даже без меня вокруг неё всё время толпились люди, а когда она со мной разговорилась, я и вовсе оказался «в окружении».
Любопытно было и мне. Особенно – узнать изнанку «оранжевого» Майдана, память о котором была у многих киевлян ещё свежа в памяти. Про особый майданный чаёк, про удары в спину и пинки по ногам, про нападения «оранжевых» толпой на одного-двух «бело-голубых» или «красных». Собственно, агрессивность бютовцев и нашеукраинцев была заметна невооружённым взглядом. Через пару дней я уже знал, что там, куда подошла колонна БЮТ, непременно будет драка, которую начинали вовсе не мужики, а оголтелые женщины лет сорока. Начинали, а когда кто-то из них получал удар в ответ, немедленно начинался истеричный визг, на которых обязательно неслась толпа тележурналистов и фоторепортёров. А вечером в новостных сюжетах непременно появлялся телесюжет о том, как «донбасские бандюки избивают женщин». Причём, я был свидетелем многих этих стычек и прекрасно видел, и что «пострадавшая» сама напала на своих противников, и что дрались с ней не «бандюки», а такие же женщины, приехавшие из какой-нибудь Винницы или Чернигова. То есть, чётко было видно, что телевидение, газеты и интернет-сайты откровенно работают против «антикризисной коалиции» во главе с Януковичем.
Это свинство местной прессы, пожалуй, и заставило меня каждый день писать отчёты о противостоянии в центре Киева. Публиковал я их на сайте Ларисы «СтопОранж», который она открыла ещё в начале 2005 года, когда, казалось бы, вся Украина была за «оранжевых». Теперь же я собственными глазами видел, почему создавалось такое впечатление: у «оранжевых» было прекрасно организовано взаимодействие с прессой, а всякое инакомыслие если не подавлялось в открытую, то полностью игнорировалось «раскрученными» СМИ. Совершенно беззубыми были «региональские» газеты и сайты, что и послужило поводом для того, чтобы я впоследствии написал статью об этом, названную «Избиение младенцев». Её выводом было то, что коалиция во главе с Януковичем, добившись его назначения премьером, всё равно проиграли, поскольку противостоящие им силы на информационном поле переиграли «коалиционеров» по всем пунктам.
Месяц противостояния в центре города и постоянное общение с самыми разнообразными людьми позволили мне быстро разобраться, что на самом деле происходит в украинском политическом сообществе. По крайней мере, на низовом уровне.
Для меня, с советских времён не участвовавшего ни в каких митингах и шествиях, если не считать случая, когда я ради любопытства полчаса потусовался в небольшой толпе возле памятника Кириллу и Мефодию на метро «Китай-Город», стало шоком, что на Украине люди зарабатывают участием в массовых мероприятиях. «Массовке» платили все: и «нашеукраинцы», и «бютовцы», и «регионалы», и социалисты. Из парламентских партий участникам мероприятий не выдавали денег лишь коммунисты. Все платили, все скрывали это, и все пытались поймать друг друга на оплате.
В обязанности Анны Бахмач, с которой меня познакомила Лариса, входил не только сбор таких «майданарбайтеров», но и выплата им вознаграждения. Причём, однажды проведя целый день в качестве такого «майданарбайтера» и заработав за это целых пятьдесят гривен (на тот момент это было чуть меньше десяти долларов), я понял, насколько это тяжёлый труд. Любопытство своё я утолил, но играть в такие игры снова не захотел.
А случилось это так: я проходил мимо группы под предводительством Ани, стоявшей на углу улиц Грушевского и Шелковичной.
- Слушай, у нас сейчас пересчёт будет, а у меня человека срочно на основную работу вызвали. Не подменишь его?
Это было прикольно, и я «встал в строй». Вскоре явился какой-то недовольный молодой человек с «региональской» ленточкой на лацкане пиджака и принялся пересчитывать нас по десяткам. Пометив получившуюся цифру в блокноте и что-то побурчав в адрес Бахмач, он двинулся дальше, а Аня распустила нас, попросив далеко не уходить, поскольку может быть повторное построение.
Июльская жара выматывала, и многие разбрелись вдоль забора Малого Мариинского дворца. Сидя на каменном основании забора можно было хоть немного укрыться в тени. Мы с Анной о чём-то разговаривали, когда к Бахмач подошла маленькая черноволосая худощавая молодая женщина.
- Серёжа, знакомься! Это Оксана Шкода, пресс-секретарь Натальи Витренко. А это Сергей, муж Ларисы, которая на митингах под кинотеатром «Зоряный» в шубе была. Помнишь?
- Помню! – испытующе осмотрела меня Оксана. – А можно я вам на колени сяду? Ноги устали, а на камне сидеть холодно.
Вряд ли это мелкое, но нахальное чудо весило больше пятидесяти килограммов. Говорила женщина весьма грамотно и правильно, и мы теперь беседовали уже втроём. Единственное, что смутило меня в новой знакомой, это откровенно тюремные татуировки на руке, но я решил расспросить Аню об этом попозже. А пока мы разгоняли смертную тоску бессмысленного торчания на месте, время от времени прерываемую построениями и перемещениями на 50-100 метров, досужей болтовнёй. Вечером, когда я уже получи свои честно заработанные 50 гривен, вышла из Верховной Рады Лариса, и мы подвезли моих собеседниц на машине: как оказалось, Бахмач живёт на соседней станции метро, а Шкода решила заскочить к ней в гости.
Митинги и противостояние всё тянулись и тянулись. Коалиция «регионалов» коммунистов и социалистов не желала распадаться, а Ющенко наотрез отказывался назначать премьером Януковича, как того требовало украинское законодательство. Мариинский парк уже был вытоптан десятками тысяч ног, вокруг жилых палаток в нём после дождей образовывалось самое настоящее болото, а «коалициада» не прекращалась.
Всё решилось в последний день, определённый законом для утверждения премьера. Лариса уже ушла в отпуск, и на следующее утро нам нужно было выезжать в Крым: её ялтинская двоюродная тётя, узнав, что племянница наконец-то вышла замуж (хотя пока ещё не официально), пустила нас в принадлежащую ей квартиру, чтобы мы могли провести «медовый месяц» на море. А мы, два помешанных на политике идиота, вместо того, чтобы собираться в тысячекилометровый путь, примчались к залу заседаний Верховной Рады, чтобы на огромном экране наблюдать, как Юшенко будет рекомендовать избрать премьером своего недавнего соперника по президентским выборам.
Причину такой задержки с решением через шесть или семь лет поведал Тарас Черновол, сын руководителя «Руха» и один из ближайших соратников Януковича. Тарас вообще любил потрепать языком в парламентской курилке, и однажды у нас зашёл разговор о Приднестровье.
- Накануне назначения Януковича премьером мы собрались в кулуарах Верховной Рады вшестером, - рассказывал Черновол. – С нашей стороны был Виктор Фёдорович, Анна Герман и я. С американской – посол, один из заместителей госсекретаря и его помощник. Янукович рассказал, какую политику он собирается проводить в должности премьер-министра. Американцев всё устроило, но они потребовали выполнить ещё одно условие: не допустить даже малейшего улучшения положения Приднестровья. Виктор Фёдорович пообещал, и на следующий день Ющенко внёс его кандидатуру в парламент. А любые попытки приднестровцев хоть что-нибудь поменять, даже расписание движения поездов через свою территорию, натыкались на непреодолимую стену. Предложения передавались в Кабмин и просто пропадали в его недрах.
Разумеется, мы тогда, в начале августа 2006 года, не знали этого, и искренне радовались, что удалось-таки преодолеть упрямство Ющенко.
А то, что Ющенко всё-таки сдался, стало известно накануне вечером. Дело в том, что в Мариинском парке стоял не один, а два палаточных лагеря. Ту часть, что выходила к центральным входам в здания зала заседаний Верховной Рады и Большого Мариинского дворца, «оккупировали» «регионалы», а нижнюю, расположенную напротив Кабмина, их оппоненты: БЮТ, «Наша Украина», отличившаяся во время «оранжевого» госпереворота «ПОРА» и другие более мелкие партии. И как раз вечером, накануне назначении Януковича, эти политсилы начали сворачивать свой палаточный городок. К тому времени, когда проекционный экран, на который выводилась трансляция из зала заседаний, продемонстрировал результаты голосования, в том городке не оставалось ни одной палатки.
Я помню ликование сотен людей, хлопающие повсюду пробки бутылок с шампанским. Естественно, захотелось и нам отметить эту хоть небольшую, но победу. Но все места в пивных палатках «нашей» зоны Мариинского парка были заняты, и мы отправились в «оранжевую» его часть. Как были: с флагом «СтопОранжа».
Места за столиком нашлись, и пока я стоял в очереди за пивом, Лариса уже сцепилась с двумя злыми из-за поражения бютовцами. Правда, дальше словесной перепалки дело не дошло, а когда я вернулся с двумя полулитровыми пластиковыми стаканами пива, сошла на нет и их пикировка. Ещё бы: одно дело изливать желчь в адрес женщины, а другое – когда она в сопровождении 110-килограммового мужика ростом под 190 см! Это при том, что оба «бандерлога» отличались достаточно субтильным телосложением и были уже хорошо «под газом». Один – парень лет двадцати, а второй – мужичок лет на 12-15 постарше.
Накал страстей поутих, но вялое перегавкивание вперемежку с шуточками между нашими столиками ещё тянулось минут пятнадцать, пока Лариса не предложила:
- Слушайте, хватит орать на всю площадку! Пересаживайтесь к нам. У нас сегодня всё-таки праздник, поэтому мы угощаем.
«Мы угощаем» стало ключевыми словами. Идейное противостояние – это одно, а халява – совсем другое. Тем более, для отставших от своих сторонников Ющенко и Тимошенко. Ребята некоторое время пытались держать марку, принципиально отвечая нам только по-украински, но уже принятое «на грудь» пиво выдавало, что украинский для них – не родной язык, и чем больше они пили, тем бо́льшие трудности с внутренним переводом испытывали. В конце концов, молодой не выдержал.
- А можно я всё-таки буду говорить по-русски? Я из Крыма, еврей, украинский язык недавно выучил, и мне проще по-русски.
- Да на здоровье! – хмыкнул я. – Нам без разницы, мы и по-русски, и по-украински прекрасно понимаем.
- А почему тогда только по-русски разговариваете? – тоже перешёл на русский и тот, что постарше, ехидно улыбаясь. – Вы же на Украине живёте!
Жёсткий новоросский акцент выдавал то, что его «украинскость» тоже наносная.
- А зачем над собой издеваться? Я говорю на том языке, на котором мне удобнее, - пожала плечами Лариса. – На Украине по-русски не понимает всего процентов пять населения, а украинского – пятнадцать процентов. Я филолог и считаю, что люди должны разговаривать так, как им удобнее, а не так, как этого требует кто-то, не знающий языков.
- Ну, наверное это правильно… А вы откуда?
- Я киевлянка и родилась здесь, муж из России, недавно ко мне перебрался.
- А почему вы за Януковича? По телевизору же говорят, что весь Киев «оранжевый»!
- Ага! Только треть киевлян в 2004 проголосовало за него!
«Новость» почти двухлетней давности оказалась для обоих «бютовцев» шокирующей, и разговор сам собой перетёк на обсуждение политических сил. Причём, узнав, что Лариса работает в парламенте, а я в Москве трудился в аналитической структуре, наши «противники» слушали очень и очень внимательно. Тем более, «янучары» не проявляли агрессии, как они привыкли во время уличных столкновений.
- А я хотел бы вступить в «Свободу», - разоткровенничался «молодой». – Мне так нравится их политическая позиция.
Оба удивлённо смотрели, как мы хохочем.
- А тебя не смущает, что Тягнибок в 2004 году призывал бить евреев, поляков и русских? Ты читал их устав? Там же главное требование для вступления – быть этническим украинцем!
- А откуда вы знаете? – ощетинился «старый».
- У тебя интернет есть? Вот и поищи: «Речь Тягнибока на горе Маковка»!
Просидели до двух ночи. Давно уже разбрелись остатки «оранжевых», затихли радостные возгласы в лагере «бело-голубых». Да и персонал нашей пивной палатки начал готовиться к уходу.
- Ребята, вы не проводите нас через «региональский» лагерь? - растолкав заснувшего крымского еврея-«укронационалиста», попросил «старый». – На нашей стороне парка биотуалеты уже вывезли, а наших людей «голубые» ловят, как шпионов, когда они через их лагерь ходят.
Расстались возле завода «Арсенал» почти друзьями, а мечтающий вступить в «Свободу», даже пьяно расчувствовался:
- Оказывается, и среди «янучар» попадаются нормальные люди!
Разумеется, из-за такого загула пришлось на час отложить запланированный на утро выезд в Ялту. А чтобы успеть в «курортную столицу Украины», я всю дорогу выжимал из нашего «Опеля-Астра» 120-130 километров в час. Разумеется, за исключением горного крымского участка. И вот на спуске с Ангарского перевала внизу показалось море.
В августе дорога по степному Крыму больше напоминает ад. Особенно в машине с неработающим кондиционером. Поэтому, спустившись к Алуште, на дорожном «кольце» мы не повернули направо, к Ялте, а направились в сторону призывно манящей свежестью морской синевы. Машину бросили в сотне метров от какого-то дикого пляжа, и с пляжной сумкой спустились к галечнику, омываемому волнами.
- Ты первым лезь! – скомандовала Лариса, вынимая из сумки бутылку с шампанским, хорошо прогревшуюся в крымских степях.
- Горячее пить будешь? – удивился я.
- Иди, плавай!
Но не успел я войти в воду по колено, как за спиной раздался знакомый хлопок, и в спину мне ударила тёплая пенистая струя.
- С крещением в Чёрном море! – захохотала Лариса. – Ты же сам говорил, что никогда ещё в море не купался! Вот и встретило оно тебя брызгами шампанского!
Что правда, то правда! На море я бывал, но был это осенний Финский залив, окунуться в который не возникало ни малейшего желания. А брызги шампанского – приятное дополнение к наслаждению от морской свежести после изнуряющей жары крымских степей.
Конечно, книга содержит значительное количество автобиографичных материалов. По определённым причинам при описании некоторых событий, происходивших со мной и моей супругой, пришлось поменять имена, фамилии, место действия. Кое-где изменена их хронология. Но живые свидетели происходившего без проблем поймут, о чём и о ком идёт речь.
Я не заставляю читателей верить во всё, написанное мной: это же фантастика!
Это навсегда
Свердловская область, автодорога Челябинск – Екатеринбург. 4 августа 2017 года, пятница, 10:17.
Поездка на Алтай обломилась самым неожиданным образом. Всё уже было готово: места на базах отдыха на Телецком озере и озере Манжерок заказаны, предоплата внесена, техобслуживание машины с заменой ремня ГРМ проведено, чтобы не искать фирменную СТО Рено где-нибудь в Горно-Алтайске или Новосибирске. И вдруг случилось то, чего мы уже отчаялись ждать: квартира в Киеве наконец-то продалась. А нам, вместо поездки на любование заснеженной шапкой Белухи, пришлось терзать телефон, чтобы переправить деньги на Урал.
Адвокаты по кличке «Братья Пилоты», которые были обязаны нам с Ларисой помощью в трудные для них времена войны с руководством ЦК КПУ, всегда отличались сообразительностью. Поэтому больших проблем, чтобы выйти на представителей «исламского банка», у них не возникло. Но много времени заняло согласование вопроса передачи денег именно в форме золотых слитков.
Схему предложили Братья, которые в мутное время после госпереворота разжились золотом, а теперь им по зарез нужны были доллары. Вот и решили мы с ними проблему: они там оставляют себе 62 тысячи долларов, вырученных от продажи нашей трёхкомнатной квартиры на метро «Левобережная», а нам здесь отдают полтора килограмма золота.
Выгодно было всем: Пилоты получали наличные баксы, включая обещанный им гонорар, и не теряли деньги на операции по продаже своего золотого запаса. Мы – полтора килограмма российского, а не европейского, менее ценимого банкирами и ювелирами, золота. А «исламский банк» - процент от операции.
Происходило всё одновременно: адвокаты в сопровождении десятка автоматчиков из числа бывших членов одной из «сотен самообороны Майдана», засевших в двух припаркованных рядом машинах, занесли два увесистых слитка в банковской упаковке в коттедж в киевском «Царском Селе». «Банкир» позвонил по телефону в Челябинск, где в обычной скромной квартире на Северо-Западе ждали звонка мы с Ларисой и его коллега. После чего нам вынесли из соседней комнаты килограммовый и полукилограммовый слитки. Мы спустились во двор, где сидели в милицейской форме мои троюродные братья, и поехали к Торговому Центру, чтобы забрать оставленный там на парковке свой «Дастер».
После этого всё и завертелось. Через день позвонил бывший коллега, зять которого после неожиданного банкротства срочно продавал свой коттедж в «Кулацком посёлке» Тургояка. Звонил, чтобы попросить помочь с продажей.
- Предложи кому-нибудь из своих знакомых: Тимоха его продаёт по цене трёхкомнатной квартиры, лишь бы деньги сразу отдали. А дом обжитый, всего три года, как он в него вселился. Два этажа, четыре спальни, вода, газовое отопление, огромная веранда, баня.
У Ларисы, давно мечтающей о своём доме с баней, аж глаза загорелись, и уже через два часа мы осматривали хоромы. В общем, сошлись на сумме в миллион семьсот, и, вернувшись домой, уже я «сел на трубу», чтобы договориться со знакомым содержателем ювелирной мастерской в Екатеринбурге, которому мы уже «толкали» золото, привезённое после своего бегства с Украины.
Полтора килограмма его, конечно, напрягли, но Аркадьевич, прикинув свой «навар» на этой сделке, пообещал собрать необходимую сумму. Причём, когда я сообщил ему, что золото российское, а не бельгийское, как в прошлый раз, у него и вовсе отпали все вопросы.
- Место помните? Вот в половине первого я и буду вас там ждать! Проходите прямо в мой кабинет.
У Аркадиевича всё действительно было скромно, неброско. Ездил он на «пролетарском» «Патриоте», одевался, как какой-нибудь офисный клерк, и лишь несколько камер скрытого видеонаблюдения, которые я намётанным глазом «срисовал» во время своих прошлых визитов к нему, говорили, что занимается он не только простенькими колечками из мельхиора с яшмой и бусиками из казахстанских агатов.
- Только с оружием больше не заходите, чтобы охранника не нервировать.
- Договорились, Игорь Аркадиевич.
Про оружие он вовремя предупредил! Поэтому из дома мы выходили с написанным заявлением в дамской сумке Ларисы: мы, такой и такая, отлучившись попи́сать в кустики на выезде из города Миасс, обнаружили под оными кустиками пистолет ГШ-18 с тремя магазинами патронов и пистолет Ярыгина «Грач» с тремя магазинами патронов, завёрнутые в полиэтиленовый пакет из супермаркета «Карусель». Хотим добровольно сдать сие богатство в отделение полиции, как только будем мимо него проезжать. Подписи, дата. Езжу я, правда, весьма аккуратно, вид имею весьма интеллигентный: очки, седая коротко стриженая борода. Да и лишний вес, который я стремительно набрал после того, как мой позвоночник пострадал от близкого разрыва 122-мм снаряда, добавлял солидности. А четырёхлетний «Дастер» - совсем не та машина, на которой разъезжают бандюки. Тем более, ехал этот солидный дяденька в сопровождении не менее солидной, стильно одетой 45-летней дамы. Так что тщательный обыск машины, в результате которого можно было бы обнаружить наши стволы, вряд ли следовало ожидать. Но чем чёрт не шутит...
Поспать удалось всего часа два. Такова уж специфика работы журналистов-международников: основная масса событий в Европе и США происходит во второй половине дня, когда у нас на Урале уже вечер или же ночь. После этого надо перелопатить несколько десятков страниц новостных сайтов, и лишь потом садиться за написание своей аналитики. В итоге спать мы ложимся часов в 5-6 утра. Поэтому при выезде на дорогу Челябинск – Екатеринбург возле села Тюбук мы повернули не налево, а направо, где в сотне метров от Т-образного перекрёстка выстроился целый ряд придорожных кафешек, где можно недорого и вкусно покушать. Но самое главное в нашем состоянии – выпить кофе, чтобы взбодриться.
Это уже давно стало нашей традицией: едем в Екатеринбург и заезжаем в кафе «У Петровны». Нас здесь уже помнят и привечают.
Возле кафе уже стояла одна машина – дешёвенький китайский «Фотон» с площадкой эвакуатора и написанными на кабине крупными цифрами миасских телефонов. Лицо водителя, коротко, как и я, стриженного крепкого мужика лет шестидесяти, показалось знакомым. Скорее всего, где-нибудь в магазинах пересекались у кассы, потому что ничего другого о нём я не помнил. С ним была невысокая крашенная в блондинку женщина с неприятным лицом, быстро севшая в кабину. Он же покосился на наш вечно немытый «Дастер» и на нас.
- С Машгородка?
- Ага! – подтвердил я.
- То-то, я смотрю, машина знакомая! Частенько мимо неё пробегаю, когда из магазина иду!
Он назвал номер соседнего дома, к которому с остановки и от местного «универсама» действительно приходится идти под окнами снимаемой нами квартиры.
- Домой или из дома?
- Из дома! В Ёбург едем, кофе заскочили попить.
- Ну, тогда счастливого пути! Может, по дороге меня ещё обгоните.
«У Петровны», несмотря на то, что поварихи были башкирками, готовили прекрасный борщ, и Лариса, скучающая по украинской кухне, как всегда, заказала его. Я же, как истинный уралец, потребовал себе пельменей, о чём мы затеяли привычную пикировочку, посмеиваясь над вкусами друг друга.
Пока женщины исполняли наши заказы, выскочили перекурить. Эвакуатор уже укатил, его ярко-жёлтая кабина мелькнула вдали, возле самого леса, за который уходила дорога к Екатеринбургу.
Снова мы увидели его километра через три от кашинского поста ДПС, уже совсем недалеко от Екатеринбурга. «Фотон» мигал огнями аварийки, платформа была сдвинута назад, а на земле разложены инструменты. Рядом бродила недовольная пассажирка. Водитель, суетившийся возле машины, увидев наш «Дастер», принялся оживлённо махать руками, прося остановиться, и я врубил правый поворотник, направляя свою «реношку» в хвост сломавшегося эвакуатора.
- Что случилось? – опустил я окно перед широко улыбающимся знакомцем.
- Я же говорил, что ещё увидимся!
Что-то зашипело, струя какой-то аэрозоли мгновенно наполнила салон, и я поплыл. Сквозь пелену перед глазами увидел мелькнувшую перед капотом машины женскую фигуру, почувствовал, что водительская дверь открылась, и что-то кольнуло в области предплечья. Через несколько секунд щёлкнула открываемая пассажирская дверь. Последнее, что помню, был злобный женский голос:
- Опусти им сиденья, чтобы головы в окнах не маячили, и грузи машину на платформу!
Алушта, 6 августа 2006 года, воскресенье, 17:17
Заочно мы были знакомы, кажется, с 2000 года. Лариса тогда работала в постоянном представительстве Украины при Совете Европы, а я жил в Миассе. Но посещали мы один и тот же исторический форум. Потом, уже в 2004 году, она перевелась из МИДа Украины в парламент, а я перебрался в Москву: московские знакомые предложили интересную работу в издательской сфере, и я, бросив уже трещавшую по швам вторую семью, уехал в никуда. Лишь бы вырваться из предпринимательского болота и затянувшегося семейного кризиса. Тем более, с женой нас ничего, кроме бизнеса, не связывало: у неё свои повзрослевшие дети от первого брака, у меня свои…
Уже спустя месяц после своего отъезда я на всю оставшуюся жизнь усвоил правило: чтобы не разочароваться, обещания москвичей нужно делить минимум на три. А ещё лучше – на десять. Лучше не вспоминать про первые полгода моей жизни в столице. Всё было: и голодное существование на 27 рублей в сутки при цене чашки кофе в киосках 20 рублей, и замерзающая по утрам вода в умывальнике, и закончившиеся в разгар морозов дрова на даче друга, где я жил вместо обещанной мне квартиры. Но я упёрся. Честно признаться, взбесила жена, которой я оставил всё своё немалое имущество и работающий бизнес. Зная, как меня кинули приглашавшие на работу, она регулярно требовала деньги («ты же уехал зарабатывать, а мне здесь постоянно не хватает оборотных средств»).
Потом были работа сторожем на стройке и счастье, когда на эти деньги я смог покупать по целых две сосиски в день. Потом – более серьёзная работа в консалтинговой компании. На эту зарплату я уже мог снимать комнату и питаться вместе с сыном, которого перетащил к себе и через пару месяцев устроил на работу сисадмином небольшой фирмочки.
Но главное – появилось интереснейшее занятие, которому я отдавал всё своё свободное время. Друзья свели меня с компанией отставных советских разведчиков, занимавшихся анализом и прогнозированием развития международных и межнациональных отношений. А конкретно – разработкой одного из новых направлений геополитики. Вначале я консультировал их в вопросах истории уральских и поволжских народов, которую прекрасно знал, благодаря своему увлечению историей, а потом и вовсе втянулся в полноценную работу их аналитической группы.
И вот ранним утром 2 января 2006 года на платформе Киевского вокзала Москвы я встречал гостью с Украины, которую заочно знал уже много лет: Лариса решила посетить московских родственников, а заодно встретиться с друзьями по переписке. Но москвичи не были бы москвичами, если бы среди них, громче всех требовавших её приезда, нашёлся хоть один, решивший оторвать задницу от дивана и с первым поездом метро в праздничный день отправиться на вокзал.
Неделя новогодних каникул пролетела мгновенно, притом, что последние трое суток я жил в гостиничном номере Ларисы. И проводив гостью, я окунулся в обыденную суету. Она тоже возвращалась к повседневной работе и гражданскому мужу-бизнесмену. А спустя две недели, после отчаянной ночной СМС переписки, я впервые после 1991 года ехал в Киев.
Время, которое я проводил у неё, нарастало раз от разу: два дня, неделя, месяц, два месяца. Пока, наконец, она не потребовала, чтобы я перебрался к ней окончательно. Прямо с конференции Института стран СНГ по российско-украинским отношениям, куда мы оба были приглашены, я уехал жить в Киев, в очередной раз круто изменив свою жизнь.
А через день с головой окунулся в украинскую политику: под стенами Верховной Рады бурлили митинги, и я, отвезя свою гражданскую супругу на работу, с любопытством взирал на разнообразие флагов и лозунгов политических сил, сражавшихся друг с другом за право сформировать парламентскую коалицию. Подписание коалиционного соглашения между «Нашей Украиной» Виктора Ющенко, «Блоком Юлии Тимошенко» и социалистами Александра Мороза, запланированное на 06.06.06, сорвалось, и вместо него возник союз социалистов, коммунистов и Партии регионов Виктора Януковича.
Со своими симпатиями я определился быстро. И не только потому, что уже в первый мой приезд к ней Лариса сводила меня на митинг медведчуковского избирательного блока «НеТак!», протестовавшего под зданием МИДа против политики Ющенко на вступление в НАТО. Не только потому, что поводом моей второй поездки к ней была конференция Антифашистского комитета Украины, где я впервые узнал многие подробности о зверствах бандеровцев, которых Ющенко всеми силами пытался обелить. Я просто видел, кто именно поддерживал коалицию Ющенко и Тимошенко.
Всё было в новинку, и я бродил от Мариинского парка до Майдана, брал газетки, раздаваемые политическими партиями, слушал, что говорят партийные агитаторы. Особо взбесили раздаваемые на Майдане газеты УНСО и ВО «Тризуб», выступавших за «оранжевую» коалицию. От них несло животной ненавистью ко всему русскому. Да и на митингах «Нашей Украины» и БЮТ шла постоянная русофобская накачка людей. Несколько раз вступал в разговоры с участниками митингов, и когда у них хватало такта не сразу накинуться на меня за русский язык, это происходило после того, как заканчивались их разумные аргументу. Собеседник вдруг превращался в озлобленного зверька и начинал вопить «Чому нэ дэржавною мовой? Ты на Украини и розмовляй украинською!»
У их оппонентов было веселее. На митингах вперемешку гремели русскоязычные и украиноязычные песни, хотя и преимущественно партийного содержания. Люди разговаривали на том языке, на котором им было привычнее, и не было никаких призывов резать или бить людей другой национальности, живущих в «неправильном» регионе и говорящих «не на том» языке.
Лариса знала некоторых из рядовых участников непрекращающихся митингов по событиям 2004 года, и уже то ли на второй, то ли на третий день подвела меня к решительной голубоглазой крашеной блондинке, чуть старше меня. Они помнили друг друга по митингам за Януковича, а узнав, что я из России, Анна Бахмач засыпала меня вопросами. Она была одним из организаторов региональской «массовки», и даже без меня вокруг неё всё время толпились люди, а когда она со мной разговорилась, я и вовсе оказался «в окружении».
Любопытно было и мне. Особенно – узнать изнанку «оранжевого» Майдана, память о котором была у многих киевлян ещё свежа в памяти. Про особый майданный чаёк, про удары в спину и пинки по ногам, про нападения «оранжевых» толпой на одного-двух «бело-голубых» или «красных». Собственно, агрессивность бютовцев и нашеукраинцев была заметна невооружённым взглядом. Через пару дней я уже знал, что там, куда подошла колонна БЮТ, непременно будет драка, которую начинали вовсе не мужики, а оголтелые женщины лет сорока. Начинали, а когда кто-то из них получал удар в ответ, немедленно начинался истеричный визг, на которых обязательно неслась толпа тележурналистов и фоторепортёров. А вечером в новостных сюжетах непременно появлялся телесюжет о том, как «донбасские бандюки избивают женщин». Причём, я был свидетелем многих этих стычек и прекрасно видел, и что «пострадавшая» сама напала на своих противников, и что дрались с ней не «бандюки», а такие же женщины, приехавшие из какой-нибудь Винницы или Чернигова. То есть, чётко было видно, что телевидение, газеты и интернет-сайты откровенно работают против «антикризисной коалиции» во главе с Януковичем.
Это свинство местной прессы, пожалуй, и заставило меня каждый день писать отчёты о противостоянии в центре Киева. Публиковал я их на сайте Ларисы «СтопОранж», который она открыла ещё в начале 2005 года, когда, казалось бы, вся Украина была за «оранжевых». Теперь же я собственными глазами видел, почему создавалось такое впечатление: у «оранжевых» было прекрасно организовано взаимодействие с прессой, а всякое инакомыслие если не подавлялось в открытую, то полностью игнорировалось «раскрученными» СМИ. Совершенно беззубыми были «региональские» газеты и сайты, что и послужило поводом для того, чтобы я впоследствии написал статью об этом, названную «Избиение младенцев». Её выводом было то, что коалиция во главе с Януковичем, добившись его назначения премьером, всё равно проиграли, поскольку противостоящие им силы на информационном поле переиграли «коалиционеров» по всем пунктам.
Месяц противостояния в центре города и постоянное общение с самыми разнообразными людьми позволили мне быстро разобраться, что на самом деле происходит в украинском политическом сообществе. По крайней мере, на низовом уровне.
Для меня, с советских времён не участвовавшего ни в каких митингах и шествиях, если не считать случая, когда я ради любопытства полчаса потусовался в небольшой толпе возле памятника Кириллу и Мефодию на метро «Китай-Город», стало шоком, что на Украине люди зарабатывают участием в массовых мероприятиях. «Массовке» платили все: и «нашеукраинцы», и «бютовцы», и «регионалы», и социалисты. Из парламентских партий участникам мероприятий не выдавали денег лишь коммунисты. Все платили, все скрывали это, и все пытались поймать друг друга на оплате.
В обязанности Анны Бахмач, с которой меня познакомила Лариса, входил не только сбор таких «майданарбайтеров», но и выплата им вознаграждения. Причём, однажды проведя целый день в качестве такого «майданарбайтера» и заработав за это целых пятьдесят гривен (на тот момент это было чуть меньше десяти долларов), я понял, насколько это тяжёлый труд. Любопытство своё я утолил, но играть в такие игры снова не захотел.
А случилось это так: я проходил мимо группы под предводительством Ани, стоявшей на углу улиц Грушевского и Шелковичной.
- Слушай, у нас сейчас пересчёт будет, а у меня человека срочно на основную работу вызвали. Не подменишь его?
Это было прикольно, и я «встал в строй». Вскоре явился какой-то недовольный молодой человек с «региональской» ленточкой на лацкане пиджака и принялся пересчитывать нас по десяткам. Пометив получившуюся цифру в блокноте и что-то побурчав в адрес Бахмач, он двинулся дальше, а Аня распустила нас, попросив далеко не уходить, поскольку может быть повторное построение.
Июльская жара выматывала, и многие разбрелись вдоль забора Малого Мариинского дворца. Сидя на каменном основании забора можно было хоть немного укрыться в тени. Мы с Анной о чём-то разговаривали, когда к Бахмач подошла маленькая черноволосая худощавая молодая женщина.
- Серёжа, знакомься! Это Оксана Шкода, пресс-секретарь Натальи Витренко. А это Сергей, муж Ларисы, которая на митингах под кинотеатром «Зоряный» в шубе была. Помнишь?
- Помню! – испытующе осмотрела меня Оксана. – А можно я вам на колени сяду? Ноги устали, а на камне сидеть холодно.
Вряд ли это мелкое, но нахальное чудо весило больше пятидесяти килограммов. Говорила женщина весьма грамотно и правильно, и мы теперь беседовали уже втроём. Единственное, что смутило меня в новой знакомой, это откровенно тюремные татуировки на руке, но я решил расспросить Аню об этом попозже. А пока мы разгоняли смертную тоску бессмысленного торчания на месте, время от времени прерываемую построениями и перемещениями на 50-100 метров, досужей болтовнёй. Вечером, когда я уже получи свои честно заработанные 50 гривен, вышла из Верховной Рады Лариса, и мы подвезли моих собеседниц на машине: как оказалось, Бахмач живёт на соседней станции метро, а Шкода решила заскочить к ней в гости.
Митинги и противостояние всё тянулись и тянулись. Коалиция «регионалов» коммунистов и социалистов не желала распадаться, а Ющенко наотрез отказывался назначать премьером Януковича, как того требовало украинское законодательство. Мариинский парк уже был вытоптан десятками тысяч ног, вокруг жилых палаток в нём после дождей образовывалось самое настоящее болото, а «коалициада» не прекращалась.
Всё решилось в последний день, определённый законом для утверждения премьера. Лариса уже ушла в отпуск, и на следующее утро нам нужно было выезжать в Крым: её ялтинская двоюродная тётя, узнав, что племянница наконец-то вышла замуж (хотя пока ещё не официально), пустила нас в принадлежащую ей квартиру, чтобы мы могли провести «медовый месяц» на море. А мы, два помешанных на политике идиота, вместо того, чтобы собираться в тысячекилометровый путь, примчались к залу заседаний Верховной Рады, чтобы на огромном экране наблюдать, как Юшенко будет рекомендовать избрать премьером своего недавнего соперника по президентским выборам.
Причину такой задержки с решением через шесть или семь лет поведал Тарас Черновол, сын руководителя «Руха» и один из ближайших соратников Януковича. Тарас вообще любил потрепать языком в парламентской курилке, и однажды у нас зашёл разговор о Приднестровье.
- Накануне назначения Януковича премьером мы собрались в кулуарах Верховной Рады вшестером, - рассказывал Черновол. – С нашей стороны был Виктор Фёдорович, Анна Герман и я. С американской – посол, один из заместителей госсекретаря и его помощник. Янукович рассказал, какую политику он собирается проводить в должности премьер-министра. Американцев всё устроило, но они потребовали выполнить ещё одно условие: не допустить даже малейшего улучшения положения Приднестровья. Виктор Фёдорович пообещал, и на следующий день Ющенко внёс его кандидатуру в парламент. А любые попытки приднестровцев хоть что-нибудь поменять, даже расписание движения поездов через свою территорию, натыкались на непреодолимую стену. Предложения передавались в Кабмин и просто пропадали в его недрах.
Разумеется, мы тогда, в начале августа 2006 года, не знали этого, и искренне радовались, что удалось-таки преодолеть упрямство Ющенко.
А то, что Ющенко всё-таки сдался, стало известно накануне вечером. Дело в том, что в Мариинском парке стоял не один, а два палаточных лагеря. Ту часть, что выходила к центральным входам в здания зала заседаний Верховной Рады и Большого Мариинского дворца, «оккупировали» «регионалы», а нижнюю, расположенную напротив Кабмина, их оппоненты: БЮТ, «Наша Украина», отличившаяся во время «оранжевого» госпереворота «ПОРА» и другие более мелкие партии. И как раз вечером, накануне назначении Януковича, эти политсилы начали сворачивать свой палаточный городок. К тому времени, когда проекционный экран, на который выводилась трансляция из зала заседаний, продемонстрировал результаты голосования, в том городке не оставалось ни одной палатки.
Я помню ликование сотен людей, хлопающие повсюду пробки бутылок с шампанским. Естественно, захотелось и нам отметить эту хоть небольшую, но победу. Но все места в пивных палатках «нашей» зоны Мариинского парка были заняты, и мы отправились в «оранжевую» его часть. Как были: с флагом «СтопОранжа».
Места за столиком нашлись, и пока я стоял в очереди за пивом, Лариса уже сцепилась с двумя злыми из-за поражения бютовцами. Правда, дальше словесной перепалки дело не дошло, а когда я вернулся с двумя полулитровыми пластиковыми стаканами пива, сошла на нет и их пикировка. Ещё бы: одно дело изливать желчь в адрес женщины, а другое – когда она в сопровождении 110-килограммового мужика ростом под 190 см! Это при том, что оба «бандерлога» отличались достаточно субтильным телосложением и были уже хорошо «под газом». Один – парень лет двадцати, а второй – мужичок лет на 12-15 постарше.
Накал страстей поутих, но вялое перегавкивание вперемежку с шуточками между нашими столиками ещё тянулось минут пятнадцать, пока Лариса не предложила:
- Слушайте, хватит орать на всю площадку! Пересаживайтесь к нам. У нас сегодня всё-таки праздник, поэтому мы угощаем.
«Мы угощаем» стало ключевыми словами. Идейное противостояние – это одно, а халява – совсем другое. Тем более, для отставших от своих сторонников Ющенко и Тимошенко. Ребята некоторое время пытались держать марку, принципиально отвечая нам только по-украински, но уже принятое «на грудь» пиво выдавало, что украинский для них – не родной язык, и чем больше они пили, тем бо́льшие трудности с внутренним переводом испытывали. В конце концов, молодой не выдержал.
- А можно я всё-таки буду говорить по-русски? Я из Крыма, еврей, украинский язык недавно выучил, и мне проще по-русски.
- Да на здоровье! – хмыкнул я. – Нам без разницы, мы и по-русски, и по-украински прекрасно понимаем.
- А почему тогда только по-русски разговариваете? – тоже перешёл на русский и тот, что постарше, ехидно улыбаясь. – Вы же на Украине живёте!
Жёсткий новоросский акцент выдавал то, что его «украинскость» тоже наносная.
- А зачем над собой издеваться? Я говорю на том языке, на котором мне удобнее, - пожала плечами Лариса. – На Украине по-русски не понимает всего процентов пять населения, а украинского – пятнадцать процентов. Я филолог и считаю, что люди должны разговаривать так, как им удобнее, а не так, как этого требует кто-то, не знающий языков.
- Ну, наверное это правильно… А вы откуда?
- Я киевлянка и родилась здесь, муж из России, недавно ко мне перебрался.
- А почему вы за Януковича? По телевизору же говорят, что весь Киев «оранжевый»!
- Ага! Только треть киевлян в 2004 проголосовало за него!
«Новость» почти двухлетней давности оказалась для обоих «бютовцев» шокирующей, и разговор сам собой перетёк на обсуждение политических сил. Причём, узнав, что Лариса работает в парламенте, а я в Москве трудился в аналитической структуре, наши «противники» слушали очень и очень внимательно. Тем более, «янучары» не проявляли агрессии, как они привыкли во время уличных столкновений.
- А я хотел бы вступить в «Свободу», - разоткровенничался «молодой». – Мне так нравится их политическая позиция.
Оба удивлённо смотрели, как мы хохочем.
- А тебя не смущает, что Тягнибок в 2004 году призывал бить евреев, поляков и русских? Ты читал их устав? Там же главное требование для вступления – быть этническим украинцем!
- А откуда вы знаете? – ощетинился «старый».
- У тебя интернет есть? Вот и поищи: «Речь Тягнибока на горе Маковка»!
Просидели до двух ночи. Давно уже разбрелись остатки «оранжевых», затихли радостные возгласы в лагере «бело-голубых». Да и персонал нашей пивной палатки начал готовиться к уходу.
- Ребята, вы не проводите нас через «региональский» лагерь? - растолкав заснувшего крымского еврея-«укронационалиста», попросил «старый». – На нашей стороне парка биотуалеты уже вывезли, а наших людей «голубые» ловят, как шпионов, когда они через их лагерь ходят.
Расстались возле завода «Арсенал» почти друзьями, а мечтающий вступить в «Свободу», даже пьяно расчувствовался:
- Оказывается, и среди «янучар» попадаются нормальные люди!
Разумеется, из-за такого загула пришлось на час отложить запланированный на утро выезд в Ялту. А чтобы успеть в «курортную столицу Украины», я всю дорогу выжимал из нашего «Опеля-Астра» 120-130 километров в час. Разумеется, за исключением горного крымского участка. И вот на спуске с Ангарского перевала внизу показалось море.
В августе дорога по степному Крыму больше напоминает ад. Особенно в машине с неработающим кондиционером. Поэтому, спустившись к Алуште, на дорожном «кольце» мы не повернули направо, к Ялте, а направились в сторону призывно манящей свежестью морской синевы. Машину бросили в сотне метров от какого-то дикого пляжа, и с пляжной сумкой спустились к галечнику, омываемому волнами.
- Ты первым лезь! – скомандовала Лариса, вынимая из сумки бутылку с шампанским, хорошо прогревшуюся в крымских степях.
- Горячее пить будешь? – удивился я.
- Иди, плавай!
Но не успел я войти в воду по колено, как за спиной раздался знакомый хлопок, и в спину мне ударила тёплая пенистая струя.
- С крещением в Чёрном море! – захохотала Лариса. – Ты же сам говорил, что никогда ещё в море не купался! Вот и встретило оно тебя брызгами шампанского!
Что правда, то правда! На море я бывал, но был это осенний Финский залив, окунуться в который не возникало ни малейшего желания. А брызги шампанского – приятное дополнение к наслаждению от морской свежести после изнуряющей жары крымских степей.